Я сделал глоток Perrier.
Обжигающе холодная и лимонная, она смочила губы и горло, после чего не на много, но всё же стало лучше.
После секундного отвлечения я вновь вернулся к своим мыслям, которые, словно опешившие от прибывающей воды на тонущий корабль мыши, не знающие, как спастись, лезли одновременно во все закоулки разума, разрывая его на миллиард кусочков; они своей проворностью доводят до тотального изнеможения и заставляют лезть на стену, сдирая виниловые обои, вырывая ногти с основанием.
Так, не думая ни о чём и думая обо всём одновременно, я проводил юбилейную, тридцатую ночь с того момента, как мой мир сдвинулся с места.
Теперь всё переменилось и по-прежнему быть просто не могло.
Обжигающе холодная и лимонная, она смочила губы и горло, после чего не на много, но всё же стало лучше.
После секундного отвлечения я вновь вернулся к своим мыслям, которые, словно опешившие от прибывающей воды на тонущий корабль мыши, не знающие, как спастись, лезли одновременно во все закоулки разума, разрывая его на миллиард кусочков; они своей проворностью доводят до тотального изнеможения и заставляют лезть на стену, сдирая виниловые обои, вырывая ногти с основанием.
Так, не думая ни о чём и думая обо всём одновременно, я проводил юбилейную, тридцатую ночь с того момента, как мой мир сдвинулся с места.
Теперь всё переменилось и по-прежнему быть просто не могло.